Неточные совпадения
Вдохновляясь, поспешно нанизывая слово на слово, размахивая руками, он долго и непонятно объяснял различие между смыслом и причиной, — острые
глазки его неуловимо быстро меняли выражение, поблескивая жалобно и сердито, ласково и хитро. Седобородый, наморщив переносье,
открывал и закрывал рот, желая что-то сказать, но ему мешала оса, летая пред его широким лицом. Третий мужик, отломив от ступени большую гнилушку, внимательно рассматривал ее.
Давеча вот Коля сказал Карташову, что мы будто бы не хотим знать, «есть он или нет на свете?» Да разве я могу забыть, что Карташов есть на свете и что вот он не краснеет уж теперь, как тогда, когда Трою
открыл, а смотрит на меня своими славными, добрыми, веселыми
глазками.
Всех подстреленных уток мы, конечно, не достали: легко подраненные ныряли; иные, убитые наповал, падали в такой густой майер, что даже рысьи
глазки Ермолая не могли
открыть их; но все-таки к обеду лодка наша через край наполнилась дичью.
— Прежде всего-с — к-ха! — начал Елпидифор Мартыныч. — Осмотрим Николая Григорьича… Теплота в тельце умеренная, пупок хорош, а это что
глазки ваши вы так держите?.. Не угодно ли вам их
открыть?.. — И Елпидифор Мартыныч дотронулся легонько пальцем до горлышка ребенка, и тот при этом сейчас же
открыл на него свои большие черные глаза.
Когда шли по мосту через Ватаракшу, на мосту, держась за перила, стоял нищеподобный человек, в рыженьком, отрёпанном халате, похожий на пропившегося чиновника. На его дряблом лице, заросшем седой бритой щетиной, шевелились волосатые губы,
открывая осколки чёрных зубов, мутно светились мокренькие
глазки. Артамонов отвернулся, сплюнул, но заметив, что Алексей необычно ласково кивнул головою дрянному человечку, спросил...
Я ожидал, что Настенька, которая слушала меня,
открыв свои умные
глазки, захохочет всем своим детским, неудержимо-веселым смехом, и уже раскаивался, что зашел далеко, что напрасно рассказал то, что уже давно накипело в моем сердце, о чем я мог говорить как по-писаному, потому что уже давно приготовил я над самим собой приговор, и теперь не удержался, чтоб не прочесть его, признаться, не ожидая, что меня поймут; но, к удивлению моему, она промолчала, погодя немного слегка пожала мне руку и с каким-то робким участием спросила...
От танцев щечки ее разгорелись; шелковая мантилья спала и
открыла полную, белую шею и грудь; черные
глазки разгорелись еще живее, роскошные волосы, распустившиеся кудрями, падали на плечи и на лоб.
— Ги-ги-ги! га-га-га! — и пошли из грамматики все междометия и ахти, а ахи, и у! и о! и все такое кричала она, пока поручики, как по барабану на тревогу, явились — и ну ей помогать… а она, голубушка, и
глазок не может
открыть, только все рукой машет на меня и со стоном говорит...
— Мы вместе уедем, Дуняша, ты в учительскую школу свою, я к маменьке, в магазин,
открывать мастерскую. То-то радость будет! Совсем измаялась без помощниц моя старушка! — и Дорушкины обычно спокойные рассудительные
глазки принимали нежное, мягкое выражение.
Проснулась я от громкого говора институток. Кто-то кричал, ссорился, спорил.
Открыв глаза, я увидела Нину почти одетую, с бледным, нахмуренным лицом и сердитыми, глядящими исподлобья
глазками.
«Что тебе стоит
открыть твой ящик и доказать, что они ошибаются?» — говорят эти кроткие голубые
глазки.
Она
открыла сонные
глазки… и взглянула на меня, ничего не понимая.
Андрюша вдруг страшно заметался по постели,
открыл свои так недавно блестящие и веселые
глазки, теперь отражавшие вынесенные страдания, но вместе с тем и какой-то неземной покой.
— Отдохла, как снегом ее я вечор потерла, да в тепло внесла,
глазки открыла, на постели, на моей, а потом опять заснула, родненькая, и вся в испарине, в рубаху я ее в свою завернула, так ночью меняла, хоть выжми. А теперича, на рассвете, встала, сбитню попила, лопочет. Сказала, что зовут ее Аленой, на шее крестик деревянный висит махонький.